КН: Я хотел узнать, какими судьбами и как давно вас занесло на это место, что было до этого, и как так получилось, что сейчас вы - генеральный директор <Коммерсанта>? 

ПМ: Первый мой контакт с <Коммерсантом> состоялся девять лет назад, в ту пору, когда Дуня Смирнова работала главным редактором и директором <Коммерсанта> в Санкт-Петербурге. Тогда мне поступило предложение работать в Питере коммерческим директором. Я съездил, встречался с главным, в ту пору, редактором Локтевым, хороший у нас состоялся разговор, и Локтев, как мне тогда показалось, был заинтересован, чтобы я пришел, и Дуня была заинтересована, чтобы я работал. Она с упреком месяца три назад мне сказала, что я к ней не пошел тогда. Вы знаете, конечно, Смирнову  - они с Татьяной Толстой ведут передачу <Школа злословия>.Это очень хорошая и топовая передача.

КН: Да, раньше на <Культуре> была, теперь на НТВ.

ПМ: Да, верно, сейчас они на НТВ перешли. Обстоятельства сложились таким образом, что я предпочел работать в бизнесе, восемь лет занимался бизнесом, и достаточно успешно. Потом - обычная ситуация, я продал свою долю в бизнесе и оказался в свободном состоянии. На этот раз я принял решение, поскольку вакансия освобождалась - место генерального директора <Коммерсанта> - о том, чтобы придти сюда, и уже полтора года здесь работаю. Мой бизнес не имел абсолютно никакого отношения к издательскому делу. Правда, еще раньше я работал коммерческим директором одного из швейных объединений в Петербурге, там издавалось три журнала, они были посвящены моде, и, очень косвенно, я имел отношение к СМИ, но ежедневная газета - это совсем другое, особенно КООМЕРС. В целом работа мне нравится. О том, насколько я эффективен в этом качестве, не мне судить, но работа интересная, неплохо оплачивается: Вот такая несложная и нехитрая история. Думаю руководство сомневалось, брать или не брать на такую работу человека, не имеющего отношения издательскому бизнесу, может быть, сыграло роль то обстоятельство, что я никогда в жизни не подписывался и не читал ни одной газеты, кроме <Коммерсанта>. Даже в то время, когда люди были обязаны выписывать либо <Комсомольскую правду>, либо <Ленинградскую правду>, а лучше - то и другое вместе, мне как-то удавалось этого избегать, и я никогда в жизни не покупал и не подписывался ни на одну из этих газет. И никогда не читал.

КН: В связи с чем?

ПМ: Ни с чем это не было связано, просто неинтересно было. Читал лишь толстые журналы, то есть то, что все люди в Ленинграде - <Дружба народов>, <Новый мир>, <Иностранная литература>. На эти журналы удавалось подписываться, это очень непросто было тогда. На <Иностранную литературу> подписывался эпизодически, а на <Дружбу народов>, <Новый мир> подписывался и читал их, газеты же - нет. По-моему, один раз я подписывался на <Футбол - хоккей>, вот что меня интересовало. Я покупал <Спорт-экспресс> и <Советский спорт> время от времени, но читателем газет я не был никогда.

КН: Но, придя в <Коммерсант> полтора назад, нужно было, наверное, какие-то изменения вносить, новая метла всегда по-новому метет, правильно? Внесены же были какие-нибудь изменения в структуру, были какие-то новые веяния? Этими изменениями вы на сегодняшний день довольны?

ПМ: Вообще, я никаких изменений не вносил, абсолютно никаких изменений. В <Коммерсанте> в Питере работает очень профессиональный коллектив, и журналистский состав, и рекламно-коммерческая служба - это профессионалы. Моя скромная роль, может быть, заключалась в том, что я внес какую-то лепту, просто чтобы люди спокойно работали. За полтора года моей работы практически никто не уволился, практически никто не был принят на работу, за небольшим исключением. Был восстановлен на работе технический директор, который незадолго до моего появления исчез, очень профессиональный человек - Владимир Юрьевич Разумов, вот, пожалуй,  и все изменения. Не менялся начальник рекламной службы,  не менялся руководитель службы распространения. Что касается творческой части нашего коллектива, то в <Коммерсанте>, как вы знаете, существует принцип разделения властей, т.е. директор не влияет на редакционную политику, не занимается редакционной работой. Это вполне объяснимо, я этого не умею делать, в административном плане подчинение существует, но не более того.            Считаю, что  у нас очень профессиональный главный редактор и прекрасные журналисты. У нас нормальные, товарищеские отношения вработе, когда с улыбкой встречаются и генеральный директор, и главный редактор. Когда люди занимаются делом, работают, то у них нет просто времени заниматься какими-то нелепыми выяснениями. Даже обычных трений между рекламной службой и редакцией, связанных с появлением присутственно-редакционных рекламных материалов для нас не существует, потому что надо исходить из здравого смысла. Может быть, на меня даже рекламная служба обижается,  если я становлюсь на сторону редакции, когда речь идет о том, чтобы снимать рекламу, потому что просто нет мест для нее, а это сейчас весьма и весьма актуально. У нас практически до Нового года все площади проданы. Если вы посмотрите <Коммерсант> сейчас, то реклама настолько востребована, что, если речь идет о выборе между рекламой и редакционными материалами, я, как правило, всегда становлюсь на сторону последних, потому что отдаю себе отчет в том, что, прежде всего, это газета. Даже с точки зрения обывательского здравого смысла, сегодня лучше жертвовать рекламой,  и это обязательно принесет коммерческие плоды.

КН: То есть лозунг такой: качество превыше денег?

ПМ: Однозначно.

КН: Тогда качество прежде всего, а деньги - во вторую очередь.

ПМ: Разумеется. А деньги придут, если будет хорошая работа, если к ней относиться хорошо. Газета, при всех условностях этого определения - это, прежде всего, творческая работа.

КН: А сколько сейчас людей работает в <Коммерсанте> в Питере?

ПМ: Сейчас работает больше пятидесяти человек, идет достаточно пропорциональное увеличение рекламно-коммерческой службы и редакции. Связано это с проблемами, прежде всего, в рекламно-коммерческой службе, с увеличивающимся объемом рекламного рынка и необходимостью работать с клиентами.  В редакции - это более углубленная проработка различных направлений, а, если говорить о доставке - это самая больная тема для печатных СМИ. Я считаю, что качественная доставка - это основное, что может способствовать прогрессу газеты, который, в общем-то, налицо. За последние полтора года тиражи у нас выросли на 30%. Газета <Коммерсант> нигде не распространяется бесплатно. И там, где можно увидеть <Коммерсант> на выкладках, у нас давние программы. Качественные кафе, рестораны, где присутствует газета <Коммерсант>, в зависимости от собственника, либо выкупают ее у нас, либо предлагают в виде такой программы, как в <Идеальной чашке> - <эспрессо с <Коммерсантом>, либо это просто выкладка на бизнес-ланч, но это все выкуплено. Есть, правда, небольшое исключение - четыре авиакомпании, но там речь идет о совсем небольших тиражах, да и то, это часть пакетного соглашения в Москве. В Москве издательскому дому <Коммерсант> эти газеты оплачены авиакомпаниями. Я такую позицию поддерживаю, потому что глубоко убежден, что дареное - не впрок.

КН: Да, я полностью согласен, потому что за качество надо платить в любом случае, а когда ты за качество не платишь, то это качество теряется уже на уровне подсознания. А насколько работа мешает отдыхать? Я с разными людьми общаюсь, кто-то из них уже пять лет  в отпуске не был, кто-то - один год, кому-то два раза в год удается отдыхать, кому-то - раз в три года: Насколько работа держит вас в городе, как обстоят дела с отдыхом?

ПМ: Не хочется отдыхать.

КН: Не хочется отдыхать?

ПМ: Не хочется.

КН: Но ведь надо, хотя бы физически?

ПМ:  Ну, спортом достаточно активно можно позаниматься зимой. Я катаюсь на лыжах, стараюсь с утра ходить в спортзал. У меня в этом году отпуск был три дня. А весь официальный отпуск я просто ходил на работу. Но это связано не с отсутствием времени. Времени достаточно, как мне кажется, но у многих людей, которые занимаются работой, в частности, когда работают на конкретном месте на конкретный результат, утрачивается счастливая привычка отдыхать и ничего не делать. Люди просто не могут отдыхать. Они не знают, что делать.

КН:  Бывает же разный отдых - активный, пляжный:

ПМ: Активный - да, однозначно, это мне нравится, это нормально, но месяц заниматься  активным отдыхом мне сложно, конечно.

КН: Но ведь бывают периоды, скажем, с 25 декабря по 15 января, когда страна замерла и надо что-то делать, а на работу ходить бесполезно, потому что никого на работе нет. Надо чем-то себя занять. Как вы в такие дни проводите свободное время - занимаетесь спортом или предпочитаете махнуть куда-нибудь в Европу, в Австралию или в Америку, посмотреть, попутешествовать?

ПМ: Предпочитаю спорт. Можно, конечно, съездить куда-нибудь, люблю на лыжах кататься, например, в Финляндии.

КН: А почему не Болгария, не Швейцария, не Альпы, не Куршавель ?

ПМ: Можно и туда выезжать, и выезжал, но я на горных лыжах так катаюсь, что мне произвольное скольжение уже не доставляет удовольствия. Мы ездим только по трассе, сами ставим трассу, покупаем древки, у нас есть тренер, и это приносит удовольствие. Хотя на неделю съездить в Европу - это очень привлекательно.

КН: А почему спорт - было какое-то серьезно профессиональное увлечение раньше или это просто для души, для тела?

ПМ: Спортом занимался достаточно много, занимался борьбой, боролся на городском уровне.

КН: Самбо, тэйквондо или...?

ПМ: Нет, классическая  борьба, которая сейчас называется <греко-римская>. Это приятный вид спорта.

КН: Хороший комплект получается: борьба  плюс лыжи. Джентльменский набор. Надо было еще в теннис поиграть.

ПМ: Да, джентльменский пакет. Дело уже идет ближе к 50 годам, но при том, что я выступал в тяжелой весовой категории, мне удалось не распустить мышцы брюшного пресса.

КН: Заслуживает уважения.

ПМ: Чтобы держать себя в каком-то тонусе, требуются усилия.

КН: А в Санкт-Петербурге вы давно, или вы - коренной петербуржец?

ПМ: Нет, я совсем не коренной петербуржец. Я родился в Абхазии, в городе Сухуми, но школу заканчивал в Москве, так сложились обстоятельства. Потом мне понравился Питер, я приехал сюда учиться, закончил Инженерно-строительный институт. Работал инженером-строителем.

КН: То есть, ваша родина - Сухуми?

ПМ: Да, там я родился, а сформировался как личность уже в Москве и в Питере.

КН: В Абхазии далеко не все спокойно, там как раз последние полгода - пик волнений: Вы переживаете? И вообще, тянет туда или нет по прошествии стольких-то лет?

ПМ: Общечеловеческие есть переживания. Любой нормальный человек, где бы он ни был - в Грозном, в Израиле, в Америке или на Филиппинах, естественно, противится тому, чтобы проливалась кровь людей, а уж, тем более, ни в чем не повинных людей. Что касается отношения к своей родине, то есть такое абстрактное чувство любви, и мне хотелось бы съездить, конечно, но поеду туда едва ли, потому что там, действительно, неспокойная ситуация. Из соображений здравого смысла не хочется рисковать. Дай Бог, чтобы там восстановилась спокойная мирная жизнь. Сейчас проводить там время нет смысла, хотя там осталась большая квартира. Что-либо добавить к этому сложно. Я думаю, что навсегда связь разорвать не удастся, но мысли мои больше связаны с тем местом, где моя жена, моя дочь.

КН: А Санкт-Петербург был выбран сердцем или умом? Был ли выбор между Санкт-Петербургом и Москвой?

ПМ: Был, можно было и туда, и туда поступать. Ленинград мне нравился всегда. Питер - хороший город, прекрасный выбор, из всего класса один я уехал сюда, но, в целом, я не жалею. Я не отношусь, с таким, знаете, питерским снобизмом к Москве. Я не говорю, что я не люблю Москву, нет, это прекрасный город, в котором живут люди, обладающие всеми достоинствами и недостатками жителей крупных городов и, тем более, столиц.

КН: А чем Питер держит?

ПМ: Я бы не сказал, что сейчас очень держит.

КН: То есть, есть возможность уехать в Москву в ближайшие пару лет?

ПМ: Нет, таких планов нет, но ничего ужасного в этом я не вижу, если это связано с работой, с конкретной деятельностью. В Москве у меня есть родственники, друзья, одноклассники. Все возможно.

КН: Я общаюсь с разными людьми, и все сходятся во мнении, что в Москву из Питера уезжают люди в большей степени одинокие, не нашедшие себя здесь. Они находят себя там. Уезжают люди, которые видят, что им в Санкт-Петербурге расти уже некуда. Уезжают в Москву, потому что там есть перспектива, динамика, ресурсы, но они были одиноки здесь и будут одинокими там. В профессиональном плане они в Москве вырастут, они и здесь были выше, они и там вырастут. А если людям, получающим удовольствие от жизни в данный момент в данном городе, поступает приглашение в Москву, они просто не ищут от добра добра.  Может, там будет лучше, но им и здесь в данный момент хорошо, и они не хотят уезжать отсюда. Эти люди также профессионально выросли, но хотят чем-то помочь городу. Я с разными генеральными директорами разговаривал, у многих есть чувство социальной ответственности, это словосочетание мне совершенно непонятно, очень режет слух. Есть ли у вас желание помочь этому городу? Не достать 100 рублей и спросить куда отдать, а с точки зрения морали: я живу в городе, мне город нравится, я работаю и этим помогаю городу.

ПМ: Нет у меня ощущения социальной ответственности, я говорю серьезно, нет желания помогать городу. А зачем? Надо просто стараться делать хорошо свою работу.

КН: А разве это не будет помощью?

ПМ: Вне всяких сомнений, и в этом смысле можно говорить также о помощи стране, о развитии цивилизации, о развитии земного шара. Это слишком далеко. Социальная ответственность перед городом мне совершенно не понятна. Это вовсе не означает, что я не должен помогать кому-то в трудную минуту, но социальную помощь городу должны и лучше будут оказывать представители тех предприятий и организаций, которые должны этим заниматься, умеют это делать. А наше с вами дело - просто зарабатывать деньги. Самое большое предназначение человека - быть успешным и ограничиться помощью своей семье, своему ближайшему окружению. И вообще то, что соседи приходят на выручку - признак не очень развитого общества. Многие считают, что в Америке или в Европе люди замкнуты и черствы, но я не видел замкнутости и черствости.

КН: А почему тогда соседи не приходят на помощь друг другу?

ПМ: Соседи это плохо делают, плохо могут оказать медицинскую помощь, окажут не самую качественную психологическую помощь. Для этого нужна скорая помощь с профессионалами. Это у нас такой милый атрибут жизни, но это, в какой-то мере, черта коммунального быта в коммунальной квартире. Надо от этого отходить. Если сравнивать с югом, то там участие соседей и близких в радостях и бедах вообще принимает гипертрофированные формы. К счастью в Питере этот момент достаточно взвешен, и этим мне Питер импонирует. Постепенно это явление будет отходить, но это не изменит человеческих отношений. Я на это обратил внимание за границей. Там происходят те же вещи, что и у нас: в крупных городах люди достаточно обособлено живут в своей социальной клеточке, общаются с людьми, близкими по духу, образованию, работе, месту проживания, что очень важно, а в провинции люди очень похожи на наших, живущих в провинции, с той лишь разницей, что там в деревне живут хорошо. Но уклад жизни то же. Мы в Питере и в Москве живем на европейском уровне. Одежда, квартиры - все это очень европейский уровень. Проблема нашей страны заключается в провинции, где люди живут бедно и плохо. Резюмируя, могу сказать, что даже не задумываюсь над такими вещами, как социальная ответственность или мораль. Что касается морали, то я считаю, что воспитывать мораль и чувство хорошего вкуса - не дело газеты.

КН: Это прерогатива родителей.

ПМ: Сложно рассчитывать на то, что вещь, изделие, продукт, который живет всего шесть-семь часов, может что-то создать. Если говорить о <Коммерсанте>, то это атрибут жизни человека категории <высшее образование плюс>, хотя среди читателей есть и не обладающие высшим образованием. Сама идея <Коммерсанта> оказалась удачной потому, что газета не перегружена аналитикой, не усложнена. Газета - прежде всего новости. Существуют отдельные издания -<ВЛАСТЬ>, <ДЕНЬГИ>, <АВТОПИЛОТ>, сателлиты, дополняющие газету. КОММЕРСАНТЪ - часть информационной жизни современного человека. Речь идет о Москве и Санкт-Петербурге, а также еще о трех-четырех городах, где <Коммерсант> действительно  представлен мощно: Нижнем Новгороде, Свердловске (Екатеринбурге), Самаре, Новосибирске.

КН: А Ростов-на-Дону?

ПМ: В известной мере. Еще Самара, Пермь,Воронеж всего четырнадцать отделений по всей стране. Это ведь работа - прочитать газету <Коммерсант>. Я проводил эксперименты, прочитывал газету <Коммерсант>, у меня уходило несколько часов. В <Коммерсанте> - 24 полосы, ни слова воды: информация, информация, информация.

КН: Мне кажется, что до последнего времени отношение к коммерсантам было, скорее, отрицательным из-за того, что коммерсанты были какие-то неадекватные. Сегодня к ним относятся с уважением, это факт. Люди, которые дают работу другим людям, делают благо, и неважно, дают они работу пяти человекам или пяти тысячам. Главное, что это происходит. Ситуация с отношением к коммерсантам изменилась в нашей стране, может быть, это связано с изменением самих коммерсантов. Все-таки люди, которых мы видели на первых полосах газет, и которые занимаются бизнесом последние лет десять, это немножко не те коммерсанты, которые что-то могут сделать для России. Я очень часто встречаю людей, которые, находясь в тени, делают несоизмеримо больше, качественнее и долгосрочнее, закладывая кирпичи на будущее. Однако, так исторически складывается, что о них мало пишут, а ведь бизнес не заканчивается на нефти, табаке, пиве, у нас существует множество отраслей. Отношение социума к этому малому количеству людей, а их, по-моему, даже меньше одного процента, меняется. Связано ли это с нашими коммерсантами, они сами изменились за последние два-четыре года или у меня возникла иллюзия?

ПМ: Я согласен с тем, что человек, создавая пять или пять тысяч рабочих мест, делает благо для общества, но у меня есть большие сомнения по поводу того, что в России и до революции относились с уважением к собственности. Я не могу сказать, что я хорошо знаю русскую литературу, но не вижу, чтоб в русской литературе XIX-начала XX веков был представлен образ бизнесмена. Более того, бизнесом занимались, люди в известном смысле отверженные, такие так Морозов. Это были староверы, у которых другого выхода не было. Куда ни ткнись, все известные русские предприниматели  - староверы, которые были отвергнуты, им не было места ни в государственном аппарате, ни в армии.

КН: А что такое <староверы>?

ПМ: Не будучи специалистом, представляю себе, что это одна из ветвей церкви после раскола. Позже эта часть русского общества очень преуспела в предпринимательстве. Были они догматиками, но как бизнесмены, как купцы они - очень эффективны. Для них невероятен был факт нарушения слова.

КН: А сегодня?

ПМ: Что касается сегодняшнего дня, то у <Коммерсанта>, конечно, есть  уважение к малому и среднему бизнесу. Мы понимаем, что, в значительной мере, наши успехи зависят именно от развития этой части бизнеса. Газета меньше пишем об этом, потому что не хватает места, мы,  будучи общенациональной общественной-политической газетой, в меньшей степени имеем возможность говорить о малом и среднем  бизнесе. Малым и средним бизнесом должна заниматься, и, в общем-то, занимается местная пресса, которая достаточно хорошо освещает ситуацию. У нас в Питере есть издания, которые успешно этим занимаются, я не говорю уже о Москве. Появление уважения к коммерсанту и к частной собственности - долгий эволюционный процесс. Если говорить крупных состояниях, феноменально быстро выдвинулись предприимчивые, динамичные, умные люди, люди с харизмой, они сделали большие деньги. Я не верю в разговоры о том, то надо было по-другому проводить приватизацию. Это от лукавого. Не бывает честной дележки. Один красивый, другой умнее, третий в шахматы лучше играет,  четвертый, к сожалению, оказывается аутсайдером. Но само по себе стенание 40-летнего или 34-летнего питерца об отсутствии работы - лживо и нелепо, если он не болен. Будет лучше, если коммерсант будет спокойно развивать бизнес, и дай Бог, чтобы он никогда не стал вечным меценатом. Мне бы не хотелось держать счет в банке, владельцем которого является меценат, возвращаясь к вопросу о социальной ответственности.

КН: Я рад, что вы ушли в философию, у меня есть последний вопрос, очень философский. Павел Арсенович - счастливый человек?

ПМ: В бытовом смысле - да. У меня есть интересная, неплохо оплачиваемая работа, семья,  я не обделен друзьями, надеюсь уважаем на работе.

КН: То есть, вы - счастливый человек.

ПМ: В целом, да. 

КН: Это здорово, ведь если руководитель - счастливый человек, то и издание будет счастливым. 

ПМ: Я тоже так думаю.

Интервью взял Николаев Кирилл А. (Ноябрь, 2004, Санкт-Петербург)
(С) Карта СМИ Санкт-Петербург